Вечер на свалке. В.С. Гребенников. Уральский следопыт, 2000, №1, с.78
ЭК!ОЛОГИЧЕСКАЯ СТРАНИЧКА
Виктор ГРЕБЕННИКОВ
ВЕЧЕР НА СВАЛКЕ
(В духе Шарля Бодлера)
В лилово-синюю дымку, за дальние колки степные
Спускается вечное Солнце багровым сияющим шаром.
Над ним в зеленеющем небе как золото вдруг засияли
Вечерние редкие тучки. А Солнце все ниже и ниже.
И вот оно стало такое, что можно уже не щурясь
Глядеть на него — на святыню, родившую нашу планету,
Создавшую жизнь: растенья, и те золотые озера
И птиц, что сейчас вот над ними в закатных лучах пролетают,
И вот эти легкие тучки, что медленно форму меняют
И цвет: фиолетовый, алый, багровый, а снизу — жемчужный.
А Солнце все ниже и ниже — огромное наше Светило —
Коснется вот-вот горизонта... Божественны эти минуты,
Когда мы выходим за город, затем, чтоб опять поклонится
Святыне своей величавшей — который уж год! — в эти степи.
Но здесь вот, у ног, да и дальше — до самых озер, что блистают
В закатных лучах золотистых — огромная гнусная свалка
Раскинулась степь осквернивши. Курятся повсюду
Холмы безобразные. В ближнем — и рвань, и гнилье, и бутылки.
Скелет проржавевшей кровати воздел к небесам золотистым
Кривые премерзкие ноги, а рядом ботиночек детский
Лежит на каки-то бумагах. Тихонько его отодвинув,
Читаем: «... прошу вас, Директор, простить мне последнюю пьянку,
Оставьте меня на работе: куда мне, несчастному, деться
С женой-инвалидкой и с дочкой, поскольку, родившись страдает
Она слабоумием — это, как знаете, неизлечимо...»
Глядим в уголок заявленья, где пишут «Оставить», «Уволить» —
Но пуст, и тут нет резолюций. Неужто пьянчуге-отцу отказали?
А Солнце все ниже и ниже, но свалочный холм озаряет:
Вот валенок рваный; обтянута кожей засохшей
Облезлая мумия кошки, ослабившись бело клыками,
Смеется над нами, над Солнцем, над всем нашим миром чудесным:
«Глядите вы, глупые люди, и вы, созерцатели Солнца:
Мы, трупы, вас выживаем вскоре и вашу планету захватим —
Да так, что ни метра на ней, ни клочка не оставим
Для ваших цветочков, и птиц, и шмелей, и зверушек.
Мы будем расти, и смердеть, и курится примерзко
Дымами таким вот едкими вечно, и небо
Из синего сделаем серым, убого-крысиным,
И мгла та закроет так вами любимое Солнце.
Мы, Свалки, покроем такими своими холмами
Все ваши селенья, поля, города и дороги;
На кладбища ваши наступим, и горы таких вот кроватей,
Бутылок, сапог, и трепья, и скелетов собачьих,
(Которых при жизни прозвали вы «меньшие братья»)
Возвысятся слоем толстенным над вашими, люди, гробами.
И полчища крыс мы напустим теперь уж на Нашу планету, —
Без живности этой чтоб нашим Холмами не скучалось».
...С трудом отрываем свой взор мы от свалочных гнусных останков
И вдаль устремляем его — эх, как жаль: мы сейчас прозевали
Минуты, когда величавое наше Светило коснулось своим нижним краем
Далеких степей горизонта, уйдя под него незаметно.
Хотя — погодите! — вдруг некая искра златая,
Как будто бы брызга огня или капля какая
Чистейшего золота в жидком металле расплаве,
Меж дальних-предальних лесов своей привет нам прислала —
Частицу священного, чистого, алого, мудрого Солнца.
И отсвет Его в вышине так сияет красиво
Среди облаков фиолетовых, алых, багровых, а снизу — румяных,
Которые, тоже прощаясь с Светилом великим, священным,
Сияют на небе высоком вечернем зелено-жемчужном.