Вечер на свалке. В.С. Гребенников. Уральский следопыт, 2000, №1, с.78

Эк!ологическая страничка

Виктор Гребенников

Вечер на свалке

(В духе Шарля Бодлера)

В лилово-синюю дымку, за дальние колки степные

Спускается вечное Солнце багровым сияющим шаром.

Над ним в зеленеющем небе как золото вдруг засияли

Вечерние редкие тучки. А Солнце все ниже и ниже.

И вот оно стало такое, что можно уже не щурясь

Глядеть на него — на святыню, родившую нашу планету,

Создавшую жизнь: растенья, и те золотые озера

И птиц, что сейчас вот над ними в закатных лучах пролетают,

И вот эти легкие тучки, что медленно форму меняют

И цвет: фиолетовый, алый, багровый, а снизу — жемчужный.

А Солнце все ниже и ниже — огромное наше Светило —

Коснется вот-вот горизонта... Божественны эти минуты,

Когда мы выходим за город, затем, чтоб опять поклонится

Святыне своей величавшей — который уж год! — в эти степи.

Но здесь вот, у ног, да и дальше — до самых озер, что блистают

В закатных лучах золотистых — огромная гнусная свалка

Раскинулась степь осквернивши. Курятся повсюду

Холмы безобразные. В ближнем — и рвань, и гнилье, и бутылки.

Скелет проржавевшей кровати воздел к небесам золотистым

Кривые премерзкие ноги, а рядом ботиночек детский

Лежит на каки-то бумагах. Тихонько его отодвинув,

Читаем: ... прошу вас, Директор, простить мне последнюю пьянку,

Оставьте меня на работе: куда мне, несчастному, деться

С женой-инвалидкой и с дочкой, поскольку, родившись страдает

Она слабоумием — это, как знаете, неизлечимо...

Глядим в уголок заявленья, где пишут Оставить, Уволить —

Но пуст, и тут нет резолюций. Неужто пьянчуге-отцу отказали?

А Солнце все ниже и ниже, но свалочный холм озаряет:

Вот валенок рваный; обтянута кожей засохшей

Облезлая мумия кошки, ослабившись бело клыками,

Смеется над нами, над Солнцем, над всем нашим миром чудесным:

Глядите вы, глупые люди, и вы, созерцатели Солнца:

Мы, трупы, вас выживаем вскоре и вашу планету захватим —

Да так, что ни метра на ней, ни клочка не оставим

Для ваших цветочков, и птиц, и шмелей, и зверушек.

Мы будем расти, и смердеть, и курится примерзко

Дымами таким вот едкими вечно, и небо

Из синего сделаем серым, убого-крысиным,

И мгла та закроет так вами любимое Солнце.

Мы, Свалки, покроем такими своими холмами

Все ваши селенья, поля, города и дороги;

На кладбища ваши наступим, и горы таких вот кроватей,

Бутылок, сапог, и трепья, и скелетов собачьих,

(Которых при жизни прозвали вы меньшие братья)

Возвысятся слоем толстенным над вашими, люди, гробами.

И полчища крыс мы напустим теперь уж на Нашу планету, —

Без живности этой чтоб нашим Холмами не скучалось.

...С трудом отрываем свой взор мы от свалочных гнусных останков

И вдаль устремляем его — эх, как жаль: мы сейчас прозевали

Минуты, когда величавое наше Светило коснулось своим нижним краем

Далеких степей горизонта, уйдя под него незаметно.

Хотя — погодите! — вдруг некая искра златая,

Как будто бы брызга огня или капля какая

Чистейшего золота в жидком металле расплаве,

Меж дальних-предальних лесов своей привет нам прислала —

Частицу священного, чистого, алого, мудрого Солнца.

И отсвет Его в вышине так сияет красиво

Среди облаков фиолетовых, алых, багровых, а снизу — румяных,

Которые, тоже прощаясь с Светилом великим, священным,

Сияют на небе высоком вечернем зелено-жемчужном.