Миллион загадок. В.С. Гребенников. Наука и жизнь, 1971, №12, с.122-125

МИЛЛИОН ЗАГАДОК

В. ГРЕБЕННИКОВ

Рисунки автора.

СТРАННЫЕ ЭЛЕКТРОНЫ

Через мою рабочую комнату от стены к стене протянута тонкая бечевка. Сразу ее можно даже и не заметить: она светлая и натянута высоко, под самым потолком. Но если вы побываете у меня в гостях, я непременно попрошу вас обратить внимание на этот шнурок и приглядеться к нему. Тогда вы увидите, как по бечевке быстро движутся в обе стороны короткие, меньше полусантиметра, темные штрихи, как бы импульсы. Расстояния между ними различны: временами почти вся веревочка бела, лишь две-три черных полоски равномерно перемещаются по ней, иногда же несколько таких черточек-импульсов придвинуты вплотную друг к другу и бегут по канатику с одинаковой скоростью, примерно полтора сантиметра в секунду...

Это муравьи! Крохотные существа бегут по шпагату через всю комнату, будто малюсенькие темные вагончики катятся по длинному-длинному висячему мосту, переброшенному через пропасть. Обычные черные мураши, или лазиус нигер по-научному, от которых, если они заведутся в доме, не знаешь как и избавиться... А у меня они живут в квартире, да еще бегают, словно дрессированные, по этой веревочке.

Рис. Участок канатной дороги для муравьев в комнате.

Насекомых вообще я держу дома давно. Увлечение, откровенно сознаюсь, странное. Но насекомые для меня не просто питомцы. Это мои натурщики. Дело в том, что иногда мне приходится выполнять иллюстрации к книгам по энтомологии. Так вот, лучшая натура, особенно для рисунков к популярным книгам,— это, по моему твердому убеждению, не засушенные экспонаты из коллекций, а именно живые насекомые с их бесконечно разнообразными повадками, позами, характерами, с их сказочно красивой окраской. Вот поэтому я все лето брожу по лесам и полям, наблюдая за своими маленькими натурщиками, делаю зарисовки, а моя домашняя энтомологическая лаборатория (она же художественная мастерская) стала миниатюрным зоопарком...

НА МУРАВЬИНЫХ ФЕРМАХ

...От гнезда лазиусов до молодой осинки, что растет на опушке леса,— шагов двадцать пять. Между муравейником и деревцем протянулось настоящее муравьиное шоссе: узким ручейком, не более полутора сантиметров, струятся муравьи в обе стороны. Можно подумать, что какая-то темная, слегка шевелящаяся лента лежит между травинками. Зачем муравьи бегут к осинке? Не несут ли что оттуда?

Мураши и туда и обратно бегут с пустыми челюстями. Но даже без лупы видно: муравьи, бегущие по направлению к деревцу, самые обыкновенные, а вот у их собратьев, бегущих навстречу, брюшко наполнено прозрачной жидкостью. Оно раздуто так, что темные сегменты разошлись, пленочка между ними натянулась до отказа, и брюшко, огромное и круглое, просвечивает насквозь. Как будто в муравья закачивали жидкость каким-то насосом! Ясно, что мураши заправляются в конце трассы. Но где же он, этот конец?

Дорожка взбегает на ствол, и лазиусы рассыпаются по веткам. Вот она, знаменитая молочная ферма муравьев, предмет восторгов и удивления биологов и писателей-натуралистов!

На молодых листьях осины снизу кучками сидят тли. Толстые, голубовато-серые, они погрузили хоботки-иголочки в зеленую мякоть и перекачивают через себя сок. Именно перекачивают: на заднем конце тлиного туловища растет прямо на глазах светлая капелька! Тля приподнимает брюшко, зачем-то качает им направо-налево, брыкает задними ногами, жидкий шарик отлетает далеко назад. Однако до этого большей частью дело не доходит: подоспевший муравьишка, деловито постукав тлю усиками, подхватывает ртом каплю и быстро втягивает в себя. Жидкость сладкая: в древесном соке много сахара, но тле его столько не нужно, ей требуются какие-то другие вещества, вот и качает она целый день из растения сок, его прозрачную сладковатую кровь. И сколько бы пролилось ее зря, если бы не отряд мурашей. Ладно бы просто пролилось на землю, а то ведь и все листья растения, пораженного тлями, были бы сплошь покрыты липким, подсохшим на солнце сиропом — так называемой медвяной росой,— склеились, задохнулись и погибли бы.

Тля — насекомое совершенно беззащитное, фактически это мешочек из тонкой, нежной пленочки, поддерживаемый тощими, хилыми ножками. Но ни один посторонний любитель тлей или тлиного сока — будь то даже хищная божья коровка или прожорливая личинка златоглазки — не посмеет и сунуться туда, где пасется охраняемое муравьями стадо.

Пастухи и дояры вмиг превращаются в свирепых вояк и немедленно отгоняют всякого желающего полакомиться тлями.

Когда тлей разводится слишком много, муравьи сокращают поголовье своего стада.

Если под боком есть строительный материал — обыкновенная земля, — лазиусы строят специальные защитные навесы для тлей: ни дать ни взять просторные и удобные хлева. Они вылепляют эти сооружения из земли на манер ласточкиных гнезд, прямо на стеблях трав. Трудно догадаться, что внутри, казалось бы, обычного присохшего к травинке комочка грязи муравьиные коровы находятся на стойловом содержании и что здесь ни на минуту не прерывается обильная дойка.

Рис. Муравей-донор за работой.

Рис. В гнезде у муравьев лазиус нигер. В центре — самка-родоначальница. Ее кормит рабочий муравей (видна капелька пищи). Другой рабочий муравей ухаживает за яйцами. Справа и слева личинки разных возрастов, коконы с куколками. Один кокон вскрыт, а только что вылупившийся муравей (он еще светлый) сидит рядом.

Если на лесной опушке вам встретится травинка с непонятно откуда взявшимся комочком сухой грязи, не поленитесь нагнуться и осторожно отколупните этот комок.

Тогда вы увидите все описанное своими глазами.

МУРАВЬИНЫЙ МЕТРОПОЛИТЕН

...Наш Исилькуль, маленький городок Омской области, меняет свой облик буквально на глазах. Вот еще одна теплая, ровная лента асфальта пролегла через пустырь, заросший травами, на краю которого уже встали новые трехэтажные дома: здесь, по генеральному плану, будет центр города. Иду я по новенькому тротуару, которому всего неделя, и вдруг вижу: трещина! Узкая черная полоса рассекла асфальтовую дорожку поперек!

Подхожу ближе, присматриваюсь: трещина слегка шевелится. Да это же муравьиная трасса! Черным живым шнурком поперек новой полосы асфальта бегут лазиусы. Бегут, бегут муравьи, бегут сосредоточенно, деловито, и видишь, чувствуешь, что этим крохотным существам нет решительно никакого дела до окружающего их города, до новостроек, наступающих на пустырь, до катков и бульдозеров, до человека, сидящего на корточках посреди тротуара.

В двух шагах от западного края дорожки на пустыре, среди зарослей лебеды и сурепки,— дикие вьюнки.

На то, что к некоторым вьюнкам снизу присохли комочки земли, можно и не обратить внимания — придорожная грязь. Ну, а вдруг? Неспроста все же в эти заросли сорняков ведет муравьиная тропка... Да и долго ли нагнуться!

Легкий нажим пальцев, от комка откололась половинка. Внутри, на стебле, кучка черных матовых тлей с сизым отливом: несколько мурашей заметалось по моей руке, выскочив из разрушенной постройки. Значит, и тут молочные фермы! Все ясно: полоса асфальта отделила муравейник от скотобазы, и муравьям не оставалось ничего иного, как воспользоваться тротуаром, сделанным людьми.

Но там, где перекрестились пути человека и муравьев, наверное, никогда не обходилось без неприятностей. Мы с сыном Сережей каждый вечер наблюдаем за муравьиной трассой. Чей-то шаг, и опять десятки раздавленных и покалеченных муравьев припечатаны к тротуару, а живая муравьиная струйка рассыпалась, разорвалась. Добежав до рокового места, лазиусы теряют дорогу, мечутся, бегают вокруг, стучат усиками по асфальту, ощупывают трупики товарищей, в панике ищут потерянный след. Выставить бы щит с крупной надписью: Товарищи пешеходы, будьте, пожалуйста, осторожны! В этом месте труженики-муравьи переходят тротуар! Но разве кто-нибудь примет всерьез эту надпись? И разве разрешат, чтобы такой плакат стоял в центре города?

День ото дня ниточка бледнеет. Иногда всего лишь два-три муравьишки перебегают асфальт. И вот с очередной разведки Сережа приносит печальное сообщение: муравьи исчезли.

Увы, этого, конечно, нужно было ожидать. Очень уж неудачное место выбрали себе лазиусы для жилья и кормежки. Но откуда им было знать про генеральный план застройки центра города, про новые дома и тротуары?

Кого тут винить? Так уж сложились обстоятельства, что под сотнями подошв ботинок и сапог, под острыми каблуками туфель погибли на пути к своим коровушкам маленькие жители пустыря, погибли все до одного...

Ну, а как там тли? Наверное, их стойла уже разваливаются, а беззащитные тли стали добычей хищников. Надо посмотреть.

Ковыряю пальцем земляную хатку на стебле вьюнка и неожиданно вижу, что внутри полно не только тлей, но и лазиусов. Откуда же они взялись? Последние из могикан, отсиживающиеся ради спасения жизни в коровниках? Или пришельцы из других, неведомых муравейников?

Ну, нет! Приглядевшись, вижу, как толстопузые, нагрузившиеся тлиным молоком мураши бегут в прежнем направлении — от зарослей бурьяна к тротуару. Почему же не видно черной полосочки на асфальте — муравьев ведь так много? Она хорошо заметна на земле, между трав, но где-то у тротуара обрывается. Где же именно ее конец?

Нашел! И как я раньше не заметил этот довольно большой конический холмик из светлого песка, выросший у западной обочины тротуара? Раньше его не было. У подножия холмика — несколько отверстий, куда ныряют пузатые мураши. Из этих же дырочек выходят другие, с тощими животиками, и бегут к ближним вьюнкам.

Рис. Так выглядит муравьиный тоннель в разрезе.

Муравьи перебрались на эту, западную сторону тротуара, видимо, поняв, что погибать под ногами прохожих совершенно бессмысленно и что это может и конце концов привести к полной гибели маленькой муравьиной цивилизации. Нелегко было им строить новый дом, нелегко было в него и переселяться: одних личинок да куколок сколько таскать пришлось (и как только я проглядел это событие?). Зато теперь все жители муравьиного города будут целы. И еще: пастбище стало значительно ближе, что, наверное, тоже немаловажно.

Так думал я, разглядывая конус нового муравейника. Успокоился и направился было домой через пустырь. Пересек тротуар — и снова загадка! Там, где раньше было гнездо лазиусов, у бетонных брусьев, окаймляющих асфальт с восточной стороны,— точно такой же конус из песка. В земле, у его подножия, дырочки, возле которых копошатся муравьи.

Теперь я совсем ничего не мог понять. Может быть, семья разделилась на два дома? Но тогда откуда здесь свежий отвал песка, да еще такой большой — у старого, уже давно построенного и обжитого гнезда? Зачем муравьям понадобилось его расширять, если семья стала меньше?

Всю жизнь меня подстерегают какие-то загадки. Иные разгадываются просто: глянул — и все узнал. Над другими приходится подолгу — часами, неделями, а иногда годами — ломать голову. Третьи так и остаются нераскрытыми, и таких, пожалуй, больше всего. Но именно поэтому не ослабевает моя давняя страсть к энтомологии — науке миллиона загадок. Может быть, это даже очень хорошо, что природа поверяет людям свои тайны очень скупо, понемногу.

Стоп. Гляди внимательнее, понаблюдай еще, не торопись домой. Тебе сразу бросились в глаза эти холмики, потому что они светлые, песчаные. Подумал ли ты над этим как следует? Вокруг чернозем, обычная почва наших мест. Песка раньше здесь не было. Его привезли, когда начинали делать тротуар. По слою именно такого песка укатывали горячий асфальт, вернее, сначала устелили эту полосу щебнем, а потом засыпали песком...

А теперь делай вывод: песочек-то этот муравьи могли вытащить только из-под тротуара, прорыв траншею под асфальтом и складывая вынесенные песчинки при выходе из тоннеля, в начале и в конце своей бывшей верхней дороги.

Выходит, все эти дни, пока мы с Сережей наблюдали за муравьиной трассой и сокрушались о погибших мурашах, их живые собратья прокладывали между кусочков щебня подземный ход — надежный и безопасный путь, настоящую линию муравьиного метрополитена. Труд был титаническим: высота горок перемещенного муравьями песка достигала восьми сантиметров!

Спасенная талантом маленьких строителей семья жила и работала. Из отверстия под восточным терриконом то и дело появлялись пробежавшие под тротуаром мураши с раздутыми животиками и тут же ныряли в другую дырочку: это был вход в гнездо. Старый вход в старое и единственное гнездо. Там, в его недрах, муравьев-дояров встретят другие работники, примут у них сладкий сок из уст в уста, и еда будет в конце концов скормлена маленьким белым червячкам-личинкам, что грудами лежат в специальных комнатах-яслях подземных катакомб. Досыта нужно кормить и муравьиную самку-царицу: ей, постоянно выданющей все новые и новые партии яиц, требуется регулярное и сытное питание. И каждый работяга-дояр будет все лето бегать под горячим от солнца асфальтом к вьюнкам за сладким тлиным молоком — в этом, наверное, смысл его жизни...