Мое удивительное небо. В.С. Гребенников. Уральский следопыт, 1982, №3, с.33-37 (вкладка)

Мое удивительное небо

Виктор Гребенников

Рисунок В. Ганзина

Кое-что о солнце

Стоит ли лишний раз повторять, что вся жизнь на нашей планете да и сама Земля — от Солнца? И в научных трудах об этом писано-переписано, и в рассказах о природе, и в стихах, и в песнях. Но все равно я не могу не сказать несколько своих собственных слов о нашем добром старом светиле.

Когда каждый из нас впервые в жизни видит Солнце? Ответить трудно: слишком мал тогда человек. Но некоторые из своих детских впечатлений, связанных с Солнцем, я все же помню.

Днем, как и надо тому быть, никакого Солнца я не замечал, хотя на родине моей, в Крыму, оно яркое — не зря, наверное, закрепилось сочетание солнечный Крым... А вот к вечеру солнечный шар становится вполне заметным: испарения нагретых за день морей, окружавших наш небольшой полуостров, делали воздух густым и полупрозрачно-красным. Светило, склоняясь к горизонту, становилось — темно-багровым, и я, помнится, с крыльца нашего дома подолгу глядел на него. Это было как ритуал — обязательное вечернее созерцание светила, и я старался не прозевать ни один закат. А закаты всегда были разными — из-за облаков, которые расцвечивали вечернее небо розовыми, янтарными или лиловыми драпировками, а то золотыми мазками, похожими на струи расплавленного металла.

А иногда солнечный шар... менял свою идеально круглую форму. С ним творилось что-то странное: чем ближе подплывал он к горизонту, тем явственней становились неровности и вмятины. И казалось, что светило терпит какую-то беду — вмятины делались ужасающе глубокими, Солнце, стискиваемое неведомыми силами, становилось через несколько минут уже и не шаром. Это было нечто бесформенное, растекающееся на доли, а иногда от кривого помятого Солнца, колыхаясь, отделялся большой кусок и повисал в небе отдельно от светила...

Так было, конечно, не всегда: обычно Солнце заходило за дальние холмы идеально круглым. Но стоило появиться в небе дальнему морскому мареву, которое угадывалось по красноватой предзакатной мгле, повисшей вдали, как снова с Солнцем что-то творилось: оно коверкалось, сжималось, разделялось на куски, перетекающие друг в друга, которые то снова сливались, то опять разрывались.

А наутро светило, круглое и веселое, как ни в чем не бывало поднималось над горизонтом и начинало свой привычный путь по небу. Никто не мог толком объяснить, почему с Солнцем происходит такое. Чаще говорили одно: Тебе это кажется. И вообще, дескать, смотреть на солнце вредно. Вот в этом была сущая правда: после созерцания солнечных вечерних метаморфоз в глазах долго плавали целые стаи таких же солнц, только не красных, а ярко-зеленых, и мешали смотреть. Потом я узнал, что называются эти пятна остаточными образами, вызваны они утомлением сетчатки глаза, где фокусируется изображение яркого предмета, а если стоят они в глазах не секундами, а минутами, то произошла явная передержка экспозиции, чего, разумеется, следует избегать, чтобы не повредить зрению.

Для наблюдений Солнца надо заготовить несколько самодельных светофильтров — стеклышек, закопченных с разной степенью прозрачности: для дневных наблюдений, когда светило яркое, и для вечерних, когда достаточно лишь немного его пригасить. Кстати, с помощью таких стеклышек можно наблюдать не только солнечные затмения, когда Солнце закрывается Луной, но и крупные солнечные пятна. А чтобы светофильтр служил долго и ровный слой копоти не стирался, надо покрыть его еще одним стеклом, но не вплотную, а проложив картонную рамочку или полоски по краям, смазанные клеем.

Однако вернемся к чудесам с закатным Солнцем. Что же это было? Оказывается, ничего исключительного. Само светило, разумеется, всегда круглое. Но земная атмосфера, слой которой наиболее толст для солнечных лучей при закате, не всегда равномерно убывает к высоте, и более плотные ее участки, насыщенные водяными парами, сильнее искривляют солнечные лучи. Получается примерно так, как если бы смотреть через толстостенную бутыль: форма любого предмета сильно искажается. Когда плотные слои воздуха, чередуясь с более редкими, смещаются, движутся, край светила то кажется ступенчатым, то вообще от Солнца как бы отрываются куски.

Жители тех мест, где часто можно видеть подобное явление, говорят: Солнце играет. К сожалению, обитатели нынешних больших городов лишены возможности не только наблюдать игру Солнца, но и любоваться обычным закатом. Солнце здесь садится за дома или же, если дома не мешают, меркнет в густом гареве из заводских и автомобильных дымов, уличной пыли, чада. Для обозначения испорченной таким образом городской атмосферы мы теперь пользуемся коротким словом смог. Через смог не увидишь ни закатного, ни восходящего Солнца...

Имеют возможность наблюдать спокойно-величавые закаты жители, например, западносибирских равнин — конечно же, вдали от городов. Игры Солнца здесь никогда не бывает: багровое, чуть потускневшее светило тихо и торжественно скользит наискосок ровному, как море, горизонту. И ни одна вмятинка не нарушит идеально круглый солнечный диск. Но нередко случается другое: приблизится Солнце к линии горизонта и из круглого делается овальным, точнее, эллипсоидальным, —слегка, а то и заметно сплюснутым сверху вниз. Однажды толщина такого огурца (я замерил карандашом на вытянутой руке) была вдвое меньше его длины, зато эллипс был идеальной формы. Огурец возлежал на линии горизонта и медленно плыл направо, делаясь все уже, но никак не желая спрятаться хотя бы краешком за эту линию.

Подобные солнечные странности объясняются явлением рефракции — искривления и преломления лучей в нашей атмосфере. И самая интересная странность, пожалуй, та, что закатное Солнце уже опустилось за горизонт, а мы все еще видим его на небе. Так же, как и Солнце восходящее: оно еще не взошло, а для нас уже сияет. Так что даже в дни вечерних и осенних равноденствий фактические дни на несколько минут длиннее ночи. А поскольку у самого горизонта угол рефракции особенно велик, то нижний край закатного солнца как бы приподнят на несколько минут дуги больше, чем верхний,— вот и получается не круг, а эллипс.

Глаза — чудесные приборы

Наши глаза — главнейший инструмент, которым человек познает мир. А много ли мы знаем о них, о природе зрительного восприятия образов окружающей нас действительности? Достаточно ли умело пользуемся зрением? Все ли возможности его используем? Хорошо ли его бережем?

Мне со зрением повезло — родился, как говорят, востроглазым. Это вот сейчас, к пожилым годам, приходится пользоваться доброю полдюжиной очков. Что поделаешь — некоторые эластичные детали глаза у многих людей с годами твердеют, тогда для разных расстояний нужны и разные очки. К сожалению, края их стекол, вернее, рамка оправы, сильно сужают поле зрения, но к этому, в общем, можно привыкнуть...

В детстве глаза мои были куда острее. Венеру, когда она подходила близко к Земле, ясно видел вечерами как далекую-далекую молодую Луну: тонкий яркий серпик рожками вверх и налево. Увы, сейчас увидеть серп Венеры, даже с помощью очков, я не могу. Мешает снопик лучей, как бы идущих от нее во все стороны,— это от появившихся с годами неоднородностей прозрачных деталей глаза. Впрочем, эти лучи можно убрать темными очками или картонкой с проколотым в ней отверстием диаметром с иголку, через которое смотреть на Венеру, когда та находится близко от Земли в нужной фазе (узнать об этом можно из обычного школьного астрономического календаря). Надо только приставить картонку к глазу так, чтобы отверстие приходилось точно на середину зрачка. Я сам очень давно читал где-то про такой вот дырчатый телескоп. Многие читатели, применив это простейшее приспособление, смогут без бинокля увидеть обыкновенное чудо — серпик Венеры, младшей сестры нашей Земли.

Вообще совершенно невооруженным глазом, даже без всяких картонок, можно увидеть поразительные вещи. Ведь наше око не только отменный телескоп — оно еще может служить и довольно сильным микроскопом. Просто мы плохо знаем возможности наших глаз и многие объекты, вполне им доступные.

Если внимательно вглядеться не в ночное, а в дневное небо (лучше безоблачное или равномерно освещенное), то можно рассмотреть два типа мельчайших объектов, находящихся внутри нашего же глаза.

Первые — круглые колечки, иногда с темным или светлым ядрышком в центре, почти неподвижные или медленно плывущие, особенно после того, как взгляд переведен в новую точку. Иногда они видны поодиночке, иногда гроздьями по нескольку штук. Это не что иное, как мельчайшие включения в толще так называемого стекловидного тела — светлого студня, заполняющего пространство между объективом глаза — хрусталиком и его фотопленкой — сетчатой оболочкой, куда падает сфокусированное хрусталиком изображение. Стекловидное тело — очень прозрачная среда, но не всегда идеальная, не свободная от этих крохотных включений. Они и проецируются на сетчатку, но не точками — так как находятся далеко от нее, а колечками, из-за дифракции — оптического явления, когда световые лучи чуть-чуть отклоняются от прямой линии, встретив преграду (в данном случае — вот эти частички внутри стекловидного тела), и вокруг них видны так называемые дифракционные кольца.

Другие объекты, которые можно увидеть невооруженным глазом, еще интересней. Но смотреть надо внимательней, пристальней, и лучше закрыть один глаз ладонью.

И вот тогда на фоне светлого неба вы увидите мельчайшие светлые искорки — словно множество метеоров бороздят далекую стратосферу, но не прямыми траекториями, а зигзагообразными. Одни люди видят их светлыми, другие, наоборот, темными.

Что это такое? Нечто кажущееся? Отзвук тончайшей работы зрительных центров мозга?

Не убирая ладонь, закрывающую глаз, запомните путь одной из искорок, когда она делает какую-нибудь петлю (при этом нужно смотреть в одну точку небосвода или на кончик древесной ветки). Через несколько секунд, и по тому же месту пробежит еще одна искорка, в точности повторяя путь прежней. А потом — еще и еще...

Так вот: это мы видим не что иное, как кровяные тельца — эритроциты, бегущие по тончайшим капиллярам, питающим сетчатую оболочку глаза. Но неужто можно видеть глазом такую малость? Ведь кровяные шарики (вернее, диски) очень малы, и, чтобы их увидеть, нужен микроскоп с увеличением в несколько сот раз! Как же так: без микроскопа, а видно?

Но ведь и сетчатка нашего глаза — сложное и тонкое устройство. Она состоит из множества приемно-передаточных микроэлементов, в частности, так называемых палочек и колбочек, особенно густо расположенных в центре, в области так называемого желтого пятна.

Секрет видения кровяных телец, бегущих по капиллярам, в том, что светочувствительные колбочки находятся не на самой поверхности сетчатки, а под слоем, пронизанным сетью опорных клеток, нервных волокон и кровеносных сосудов. Вот по ним и бегут кровяные тельца, заслоняя попеременно датчики сетчатки — палочки, с которыми они вполне соизмеримы: красное кровяное тельце человека имеет в диаметре 7,5 микрона, а это не так уж и мало.

Чтобы увидеть движение крови в капиллярах, студентам медицинских и биологических вузов обычно показывают в микроскоп прозрачную перепонку живой лягушачьей лапки. А они и не подозревают, что носят в своих глазах два отменных микроскопа, в которые в любой момент можно увидеть живые кровяные тельца человека, бегущие по крохотным его сосудам...

Иной читатель может усомниться в том, что бегающие искорки — это наши кровяные тельца в капиллярах, а плавающие гроздья — что-то вроде соринок в стекловидном теле. Сомневающимся предлагается проверить реальность этих объектов тремя способами. Первый: закрыть левый глаз, глядеть на светлое правым и хорошо запомнить рисунок бега некоторых искорок и расположение плавающих гроздьев. Потом закрыть правый глаз, смотреть левым — и картина будет совершенно иной.

Второй тест: вплотную к испытуемому глазу (другой закрыт) приложить картонку или ладонь так, чтобы половина поля зрения затенилась. Будучи очень близким к глазу, край преграды окажется не в фокусе. В этой полутени и те, и другие объекты делаются видимыми из-за дифракции настолько контрастно, что иной раз удается различить даже фрагменты сосудиков-капилляров, по которым бегут шустрые эритроциты. Третий тест самый простой: закройте оба глаза — искорки и гроздья сразу исчезнут...

Но бывают в глазах наших (и дальше, в зрительных отделах мозга) и другие явления — фосфены, с которыми некоторые читатели, возможно, уже знакомы.

В детстве мне, особенно вечером и по утрам, если пристально посмотреть на гладкую стенку, часто виделись разные узоры, порой удивительной красоты. Разноцветные пятнышки, полоски, крупинки, они медленно перетекали друг в друга, то густые, то редкие, временами как бы сыпался цветной песок, а то вдруг отдельные пятнышки выстраивались в правильные ряды, перекрещивались в виде прямых и косых решеток, замысловатых ковриков.

При известном усилии можно было направить ток этих узоров, менять их форму и характер. Они вовсе не мешали глядеть на реальный мир и виделись даже при закрытых глазах, правда, уже не такими яркими и многоцветными. Особенно красочными и сложными эти узоры бывали, когда у меня из-за какой-нибудь детской хвори повышалась температура. Помнится, я всегда с большим удовольствием их разглядывал.

А вот где-то после 18—20 лет орнаменты эти стали тускнеть и появлялись все реже. Сейчас, пожалуй, их у меня не бывает совсем. Разве только, если сильно приглядеться,— некое мелкое-мелкое, почти бесцветное мельтешение.

Человек — один из бесчисленных видов живых существ, населяющих нашу планету. Все его органы чувств тоже образовались в ходе огромной по времени эволюции. И хотя многие из них сильно уступают воспринимающим приборам братьев наших меньших (например, обоняние гораздо тоньше у насекомых и собак, зрение — у хищных птиц), все равно проверять, изучать их работу проще всего на самом себе...

Вообще зрение — сложнейшая штука, и относительно хорошо изучен только его оптический механизм. Техника же передачи зрительными нервами сигналов от сетчатки до соответствующих долей мозга, рождения в нем зрительных образов — реальных, вспоминаемых, воображаемых — еще изучена очень мало, а потому во многом таинственна. Таинственна и чрезвычайно интересна.

Всем нам знакомо выражение кромешная тьма. То есть полная, абсолютная, ничего, кроме тьмы. В наш век электрификации мы, особенно городские жители, практически не бываем в такой абсолютной темноте: даже в самые черные безлунные ночи в наши дома проникает, пусть даже слабыми отблесками, уличное освещение.

А между тем оказаться в кромешной тьме весьма интересно. Могу предложить любопытный и очень простой опыт, который когда-то принес мне очередную загадку.

Для успеха опыта нужны полная темнота, абсолютная тишина и уединение. Запритесь в темной комнате, удобно расположитесь и спокойно посидите несколько минут, не закрывая глаз, а как бы вглядываясь в темноту. Начнет работать воображение, и вы станете видеть какие-то картины: это могут быть дворцы, аллеи, колонны, всякие удивительные украшения... Видения у разных людей будут различными. Но у некоторых через какое-то время вдруг начнут возникать перед глазами световые блики — мгновенные и слабые. Если закрыть глаза, они исчезают. Значит, это не плод воображения? Значит, мы их действительно видим? Но что это за свет?

Когда-то в детстве, помнится, я так и не разгадал этой тайны. И только много лет спустя где-то прочитал, что отдельные люди с особо чувствительным зрением могут ощущать в темноте мельчайшие порции света — кванты, рожденные космическими лучами, проникшими из бездонных глубин Вселенной в нашу атмосферу. А еще позже наши космонавты рассказали о сходном явлении, отмеченном ими там, в космических высях, и даже были опубликованы сделанные ими рисунки этих вспышек. Но от моих искр детства они отличались тем, что были видны космонавтам и при закрытых глазах: космический лучик — заряженная частица — проскакивает по прямой через весь организм, и если на пути сетчатка глаза, то в ней вспыхивает искорка.

Желающим поглубже узнать про эти и аналогичные загадки я советую прочесть интересную научно-популярную книгу Р. Л. Грегори Глаз и мозг. Психология зрительного восприятия, вышедшую в 1970 году в издательстве Прогресс.

Гостья из космоса

9 апреля 1970 года в три часа ночи меня разбудил трезвон будильника: требовалось произвести очередное наблюдение крохотных насекомых — меллитобий. Дело в том, что они повели себя очень странно, и следовало выяснить, что на них влияет: магнитные поля или какие-то неведомые космические явления. Мне пришлось взять их под круглосуточный контроль, осматривая посудинку с ними каждые три часа. Не включая свет, я подошел к окну. Глянув в него, я тут же забыл про насекомых и замер, пораженный.

На черном апрельском небе, между крупнозвездным зигзагом Кассиопеи и величественным крестом Лебедя, сияла огромная яркая комета. Словно луч феерического прожектора-гиганта рассек наискосок наше окно. Я знал: крупная комета — явление редкое, не всякому смертному удается ее увидеть. И вот передо мною во всей своей красе знаменитая комета Беннета — это был как раз очередной визит небесной гостьи в окрестности нашего светила.

Комета была поистине гигантской. Ее роскошный газовый хвост вполне классических форм простерся на многие миллионы километров — его с трудом закрывала моя ладонь. Тут же, в предутренней полутьме, я сделал набросок небесного чуда. А в ночь на 14 апреля сделал портрет кометы Беннета, конечно, не с помощью специального астрографа, а просто карандашом и красками. Она находилась тогда в созвездии Ящерицы. К сожалению, в те дни комете были посвящены только кратенькие заметки, да и то не во всех газетах.

Прошло много ночей перед тем, как небесная гостья, покрасовавшись в окрестностях Солнца, снова ушла от нас в таинственные дали Вселенной. И только теперь, спустя много лет, я решаюсь поведать читателю о том, что апрельскими ночами 1970 года я был одним из счастливейших людей Земли — наблюдателем великолепной гигантской кометы...

Странные голоса болидов

Болидом называется либо очень яркий метеор — ярче самых светлых звезд, либо такой, который заметен не летящей точкой или искрой, а имеет видимый на глаз диаметр, то есть как бы светящийся шар или диск. По сравнению с простыми метеорами, порою весьма частыми (звездные дожди), болиды — более редкое явление: это в атмосферу Земли вторгаются довольно крупные небесные камни, иногда большие глыбы. Изредка такой посланец космоса не успевает сгореть дотла, и явление заканчивается выпадением на поверхность Земли оплавленных метеоритов.

...Это было поздним зимним вечером. Над темно-синими сугробами исилькульской улицы, над снежными шапками, нахлобученными на крыши одноэтажных домов, мерцало тысячезвездное небо. Было морозно, спокойно и тихо; я шел по этой темно-синей улице.

Как вдруг сверху, где-то в зените, раздался неожиданный звук, сухой и резкий, похожий на треск разрываемой ткани. Я моментально вздернул голову — чуть шапка не свалилась. Ярчайший болид, рассыпая желтовато-белые искры, стремительно несся по звездному небу — столь быстро, что я успел засечь его лишь в середине и конце пути.

Тут же исчез и звук рвущейся ткани, и снова над городом повисла мягкая снежная тишина. Зато метеор оставил длинный светящийся след, протянувшийся по звездам как раз через зенит. След этот быстро таял и окончательно померк через несколько секунд.

Все это было мне не в диковинку: в юности я несколько раз наблюдал метеоры, состоя иногородним корреспондентом-наблюдателем метеорного отдела Таджикской астрономической обсерватории (ныне институт астрофизики), куда регулярно высылал из далекой Омской области звездные карты, исполосованные следами зарегистрированных мною падающих звезд. Наблюдал метеоры усердно, каждую ясную ночь, иногда от зари до зари, лишь в сильные морозы позволяя себе греться в помещении по десять минут каждый час. Видел, кроме многих, сотен обычных метеоров, и очень крупные, яркие болиды вроде этого.

Но вот что меня сильно смутило: ведь я сначала услышал звуки и тогда лишь, подняв голову, увидел болид. Может ли такое быть? Большинство метеоров, влетая на бешеной скорости в атмосферу и мгновенно раскаляясь трением о воздух, испаряются на высоте 60—130 километров, в редчайших случаях — в 20—40 километрах от Земли. Звук же летит в атмосфере со скоростью 330 метров в секунду, так что звуковые волны могли достичь меня самое меньшее через минуту, а вероятнее всего, не раньше чем через 3—4 минуты.

Но вернемся к болиду. Треск я слышал в те самые мгновения, когда он пролетал по небу: выходит, он летел не выше нескольких десятков метров? Но такого не могло быть! Многолетний опыт наблюдений этих небесных тел убеждает, что пролетают метеоры очень высоко.

Или все же мне насчет звука почудилось? Но ведь именно рвущаяся ткань, а не что иное, заставила меня быстро глянуть в зенит! Так что ж, выходит, звук этот каким-то непостижимым образом, вопреки всем законам физики, летел сюда со скоростью света — 300 тысяч километров в секунду?..

И тут я вспомнил: где-то в сороковых годах, теплым летним вечером, когда Солнце уже пряталось за горизонт и на противоположной стороне неба начали загораться первые звезды, я заметил далеко на юго-западе светящийся шар диаметром с четверть видимого диска Луны, но с размытыми краями. Это был болид. Он падал сравнительно медленно и не прямо, а по загнутой вниз дуге: наверное, летел почти в мою сторону и притом быстро, но снижаясь от торможения,— мне же виделась короткая крутая дуга его пути. Через несколько секунд болид исчез — погас. Но как раз в мгновения полета болида слышался странный звук меняющегося тона, сначала высокий, но быстро переходящий в низкий, скорее всего, похожий на поскуливание собаки или мяуканье гигантского кота, только с этаким техническим тембром, как при настройке радиоприемника.

Тоже случайность, иллюзия, совпадение? Но ведь удары и грохот, издаваемые иногда крупными болидами, слышны именно таким же образом, как и раскаты грома, порожденные молнией, подчинены тем же законам акустики, и по времени полета ударной звуковой волны, от которой иногда вылетают из окон стекла, ученые устанавливают место падения болида, находя там (в редких случаях) осколки небесного гостя — метеориты. Отчего же странное мяуканье и этого болида слышалось не спустя минуты, а именно в короткие мгновения полета? Опасаясь, что наверняка попаду впросак, я, откровенно сказать, тогда помалкивал об этом, описав лишь световую картину пролетевших болидов.

А ведь зря помалкивал! Если все наблюдаемое станет безупречно укладываться в рамки уже известного, четко подчиняться только уже открытым нами законам природы, будут ли тогда развиваться науки? Что станет с ними, если мы упрямо начнем отвергать или замалчивать все непонятное, необъяснимое и загадочное?

Что касается болидов, оказалось, что, несмотря на абсолютную невозможность одновременного видения и слышания болида, имеется очень много таких наблюдений, сделанных в разных частях света. В каталоге профессора И. С. Астаповича, изданном в 1951 году, описано множество подобных болидов с аномальными звуками, начиная с летописей 585 года. Но еще до того, в 1940 году, профессор Сибирской сельскохозяйственной академии П. Л. Драверт, известный геолог, географ, астроном и краевед, собравший сведения о большом количестве болидов и метеоритов, дал название этому странному явлению: электрофонные болиды. Оно было сразу принято учеными, а сейчас астрономы всего мира широко употребляют этот термин.

Кстати, некоторые очевидцы падений знаменитых метеоритов — Тунгусского и Сихотэ-Алиньского — во время их полета слышали звуки, напоминающие шум летящих птиц, жужжание, гудение. 11 октября 1950 года некоторые жители Венгеровского района Новосибирской области также слышали шипение во время полета болида, а лишь потом, после его исчезновения, три громовых удара. Позже там был найден метеорит из нескольких осколков.

Расстояние, с которого были слышны эти звуки, оказалось огромным. Большей частью это 50—200 километров.

Нередко звуки электрофонных болидов даже предшествуют их появлению: сначала наблюдатель слышит звук и лишь затем, повернувшись в его сторону, видит, как в небе начинает появляться болид.

Имеется сообщение о том, что синхронный с полетом болида свист слышали, в отличие от взрослых, только дети (4 октября 1950 г., Миссури, США), и несколько наблюдений, подтверждающих, что сначала внезапно встревожились куры и собаки, на которых обратили внимание люди, и лишь потом появился болид.

Замечено и, конечно же, пока не объяснено, что среди группы людей одни слышали звуки и описали их по-разному, а другие ничего не слышали — болид был для них бесшумен, как, например,

1 февраля 1934 года (Германия): Десять человек из 25 слышали свистящие и гудящие шорохи. Не так давно крупно повезло австралийцам: 7 апреля 1978 года над Сиднеем пролетел ранним утром огромный болид. Примерно треть опрошенных одновременно слышали с его полетом различные звуки, а для остальных полет был беззвучен.

Вот описания звуков, которые, по словам очевидцев, сопровождают болид во время его полета: жужжание, шорох, свист, шелест, журчание и кипение воды, полет пули, снаряда, ракеты, стаи птиц, треск электросварки, горящего пороха, хлопанье, шипение струи газа или раскаленного металла, опущенного в воду, перелом сухого дерева, шум песка, сыплющегося на листья...

Оказывается, были и болиды, похожие по звуку на мои, исилькульские, только я об этом не знал. Августовский болид 1898 года в Финляндии издавал звук как бы от разрыва чего-то мягкого, например, бумаги или полотна.

Наконец, накопилось уже немало детальных описаний электрофонных болидов, которые порой наблюдали профессиональные астрономы. Тем не менее в 1932 году редакция одного из научных журналов, считая, что мир уже окончательно познан людьми, отказалась публиковать каталог электрофонных болидов, как заведомо невозможных — наверное, руководствуясь известной формулой этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Увы, несмотря на то, что сейчас ученые единогласно признали явление электрофонных болидов объективным достоверным фактом, загадка их не разгадана и по сей день. Некоторые специалисты полагают, что виной всему — электромагнитные волны, излучаемые болидом во время полета. Эти волны имеют скорость света, а уши некоторых людей (кстати, очень сложный и тонкий биологический аппарат) каким-то еще неизвестным нам образом превращают электромагнитные колебания в звуки, различные для разных лиц, а для многих — недосягаемые. Есть и иные гипотезы: электростатическая — колебания электрозаряда между болидом и землей, ультракоротковолновая, плазменная и некоторые другие.

Ставили эксперимент, и излучения высокочастотного мощного передатчика на расстоянии 300 метров описывались испытуемыми как жужжание, пощелкивание или удар. Но испытуемые утверждают, что источник этих звуков находился как бы внутри головы. В то же время звуки электрофонных болидов имеют четкую направленность извне и воспринимаются нормально, ушами, что я сам могу твердо засвидетельствовать.

Установить истину пока еще трудно: полет болида — в общем-то явление редкое, непредсказуемое, и оборудовать специальную аппаратуру для его мгновенного всестороннего изучения, да еще организовать постоянное дежурство хотя бы на несколько десятков наблюдателей практически невозможно, как невозможно заранее приготовиться к наблюдению шаровой молнии.

Однако можно надеяться: раз ученые уже обратили внимание на странные голоса болидов, то тайна их будет разгадана.